5532
Андрей Нечаев: Мы знаем мировой опыт в этом плане, и в первую очередь, опыт западноевропейских стран, где малый и средний бизнес даёт где-то примерно 70% валового внутреннего продукта, более того, что важно для современной экономики, именно средний бизнес является в значительной степени источником инноваций. Вот наиболее известные прорывные примеры последних десятилетий, такие, как, скажем, Apple, Билл Гейтс, Google, Facebook, и так далее, современные прорывные технологии, они начинались даже не как средний, а даже как малый бизнес, некоторые вообще начинали в гараже. Это некий миф, что источником инноваций могут быть только крупные компании. Конечно, если речь идёт о космических полётах, то да, действительно, это должны быть крупные компании. Выдающийся пример Илона Маска показывает, что компания, которая сейчас стопроцентно является лидером в области освоения космоса, начиналась как компания малого бизнеса.
Малый и средний бизнес является на Западе основным субъектом экономического роста. А в России экономический рост построен на крупных, а в последние годы, в значительной степени, на государственных компаниях, поэтому он гораздо более уязвим с точки зрения устойчивости экономического роста. Скажем, вы реализуете какой-то крупный государственный проект – «Мост на остров Русский», «Олимпиаду», «Крымский мост», и так далее. Пока проект идёт, он стимулирует экономический рост, когда он закончился, у вас обвал, поскольку госинвестиции не подкреплены частными инвестициями, в том числе, со стороны малого и среднего бизнеса.
Андрей Нечаев: Это вопрос на самом деле непростой, смотря что понимать под средним классом. Если это определённый уровень жизни, определённый уровень благосостояния и доходов, условно: доходы в месячном исчислении – от трёх-четырёх тысяч долларов, наличие собственной недвижимости, автомобиля и современных предметов длительного пользования, и так далее, то, конечно, такой средний класс в России есть. Однако его специфика состоит в том, что значительную часть этого среднего класса у нас составляют чиновники, работники правоохранительных органов, менеджеры госкомпаний. Если во всём мире средний класс – это, скажем так, служивая интеллигенция, то есть, врачи, учителя, профессора университетов, а также владельцы малого и среднего бизнеса, какая-то часть менеджеров крупных частных компаний, то у нас, повторюсь, это в значительной степени чиновники, работники госкомпаний, работники правоохранительных органов, причём во многих случаях это связано не с их зарплатой, а с их неформальными доходами.
Андрей Нечаев: Конечно, в России всё это тоже есть, я говорю о некоторой специфике среднего класса в России, о том, что его сильно отличает от среднего класса на Западе. И если на Западе средний класс является общепризнанной опорой демократии, основой устойчивости государства за счёт сменяемости власти, то у нас специфика среднего класса накладывает определённый отпечаток и на его политические воззрения.
Андрей Нечаев: Конечно, нет. При всех разговорах о необходимости перехода на инновационный путь развития, на экономику знаний и так далее, у нас в экономике не создана конкурентная среда, или она в значительной степени подавлена. Какой бы сектор экономики мы не взяли, ключевую роль в нём играют государственные или подконтрольные государству компании, причём в последние годы эта тенденция резко усилилась. Скажем, новое явление буквально последних двух лет – практически тотальное огосударствление банковского сектора, когда все крупнейшие частные банки перешли под контроль Центрального банка, то есть, государства.
Когда у вас есть конкурентная среда, то для вас инновации естественны. За счёт инноваций бизнес пытается получить хотя бы временную сверхприбыль, получить новую или расширить свою нишу на рынке.
Если у вас устойчивость вашей компании связана с отношениями с государством, если вы играете в своём секторе монопольную роль – зачем вам инновации? У вас итак всё неплохо. Попытки навязать инновации сверху абсолютно бесперспективны, на мой взгляд. Инновации должны, как трава через асфальт, расти сами.
Андрей Нечаев: Состояние малого и среднего бизнеса производно от предпринимательского климата, и он у нас крайне неблагоприятный. У нас нет реальной защищённости частной собственности, - это главное. Сплошь и рядом на самом разном уровне, начиная от крупных компаний и кончая самыми мелкими, бизнес сталкивается с ситуацией, когда приходят все, кому не лень, образно говоря, с самыми разными погонами и портфелями, и говорят: «Делиться надо». Административно-коррупционная нагрузка на бизнес еще тяжелее легальной нагрузки в виде налогов. Главная проблема налоговой системы не в ставках налогов и даже не в расчетах налоговой базы – она в налоговом администрировании. Нынешний президент, когда в прошлый раз был нашим президентом, назвал его налоговым рэкетом, и мало что поменялось с тех пор в лучшую сторону.
Среди российских предпринимателей есть такая горькая шутка, что собственность в России – понятие временное и условное, поэтому у нас не развиваются частные инвестиции, или, по крайней мере, развиваются гораздо меньше, чем нужно было бы, чтобы в России был серьёзный экономический рост.
Андрей Нечаев: Франчайзинг – безусловно, полезный и серьёзный инструмент, причём именно для малого и среднего бизнеса. Понятно, что он распространяется не на всю экономику. Всё-таки, франчайзинг – это, как правило, сфера услуг, к примеру, он очень распространён в общественном питании. На Западе, наверное, практически все сети общественного питания – это как раз система франчайзинга. Он во всём мире получил развитие в определённом наборе секторов, для которых он, безусловно, полезен.
Если речь идёт о специфической инновационной продукции, франчайзинг не поможет. Айфоны изобрели не в рамках франчайзинга.
С другой стороны, если у вас неблагоприятный предпринимательский климат в целом, то он точно так же неблагоприятен и для франчайзинга. Да, у вас появляется отработанная технология, да у вас появляется раскрученный бренд, да, у вас есть некие консультанты, которые снижают ваши коммерческие риски, не бесплатно, конечно, но тем не менее. Но ещё раз говорю – если у вас собственность не защищена, и вы открыли, например, кофейню по франшизе, а к вам приходит участковый, и говорит: «Делиться надо», потом приходит специалист «Роспотребнадзора» и говорит: «Делиться надо», потом приходит пожарник и говорит: «Делиться надо», потом приходит налоговый инспектор и говорит: «Делиться надо», то франшиза вам мало чем поможет. Неформальные отношения с государственными и контролирующими органами франшизой не покрываются.
Конечно, у нас еще есть остатки рыночной экономики, в созданием основ которой мы обязаны правительству, в котором я работал. Есть и остатки малого и среднего бизнеса. Конечно, открывается множество предприятий, например, кафе. Только проблема в том, что вот вы сегодня пошли, - тут было кафе, а завтра вы проходите, а его уже нет. Бизнес не выдержал нагрузки, связанной с той средой, в которой он вынужден существовать. Вот в чём беда-то.
И второе. Малый бизнес и начать-то непросто. Я изучал систему в Германии, например, в Гамбурге. Вы приходите в мэрию, и вам помогают оформить все документы, помогают найти аренду для того заведения, которое вы хотите открыть, и так далее. У нас, за малым исключением, ничего подобного нет. Есть некая институция, под «Внешэкономбанком», корпорация малого и среднего предпринимательства, но очень малое количество малых предпринимателей имеет реальный шанс прикоснуться к этим относительно льготным деньгам. И дело не только в деньгах. Вообще у нас система государственной поддержки малого и среднего бизнеса очень популярна на уровне рассуждений наших высших чиновников и очень неэффективна на уровне её практического существования. Но главный тезис любого малого предпринимателя – не надо помогать, вы хотя бы не мешайте. С этим у нас тоже не очень хорошо. Поэтому, если даже малый бизнес у нас возникает, он редко вырастает в крупный. Я вот сейчас с ходу даже не могу припомнить последних примеров, вот из девяностых помню – например – крупная корпорация «Евросеть», изначально возникла вообще из палатки, которую её основатели держали в Лужниках. Позже открыли первый магазинчик на Тверской, и даже арендовали у меня помещение в «Российской финансовой корпорации», которую я когда-то возглавлял, - вот с этого начиналась империя «Евросети». Потом её у них отобрали. А вот подобных примеров из более близкого времени я уже и не припомню.
Андрей Нечаев: Ну, я, тем не менее, думаю, что если бы он не продавал алкоголь в Лондоне, а продолжал развивать свой бизнес в России, это для страны было бы полезнее.
Франчайзинг во всём мире – это крупные частные компании. Это всегда частные компании. Я не знаю примеров государственного франчайзинга. Во всём мире, если мы говорим о западных странах, государственные компании не развиты. Они есть, но в очень ограниченном наборе секторов. В странах с либеральной экономикой роль госсектора невелика. Например, в США сектор этот составляет 3,5% ВВП.
У нас есть закон о том, что в рамках госзаказа и в рамках закупок госкомпаний должна быть некая квота у малого бизнеса. Как правило, она не соблюдается.
Если мы говорим о франчайзинге, то государство франчайзингом не занимается. У нас точно – сто процентов – нет, но и во всём мире я этого не слышал.
Андрей Нечаев: В некоторых секторах развитие франчайзинга, без сомнения, может ускорить развитие малого и среднего бизнеса. Но при прочих равных условиях. Если у вас прочие условия плохие, то и франчайзинг у вас не станет палочкой-выручалочкой. Если общие условия вы в состоянии улучшить, то франчайзинг может к этому привнести некоторые дополнительные импульсы развития малого и среднего бизнеса.
Ваш BUYBRAND.RU
